Не считая собаки - Страница 5

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

Вообще-то нет. Сегодня люфтваффе бросит все силы на Лондон. Однако действительно темнеет. Пресвитерий, где Каррадерс орал на новичка, нарушающего затемнение, тонул во мраке, зияющий провал восточного окна затягивала расчерченная прожекторами иссиня-черная пелена гари.

– Постараемся хоть что-то успеть до ночи, – сказал я и, вернувшись к последнему месту раскопок, стал высчитывать, куда могло забросить пенек взрывом. Если его не умыкнули мародеры. Причетник отлучался на обед по крайней мере на час, за это время через выбитую южную дверь мог войти кто угодно и забрать что под руку подвернется. Включая епископский пенек.

Нет, у меня явное помутнение рассудка с недосыпа. На него и глубоко контуженный не позарится. И на благотворительном базаре никто не купит. Это же епископский пенек! Его даже в металлолом на нужды фронта не примут. Разве что какой-нибудь гений разглядит в нем готовое психологическое оружие против фашистов.

Значит, он где-то здесь, вместе с остатками капелльной ограды и куском мемориальной доски, и мне лучше поторопиться, если я надеюсь завершить поиски до темноты. Подобрав подушку для коленопреклонения, все еще дымящуюся и воняющую горелым пером, я встал на нее коленями и принялся копать к дальнему концу нефа.

Нашел генофлекторий, бронзовый подсвечник и обугленный сборник гимнов, открытый на «От тварей всех земных молитву вознесем». Между страницами и задней обложкой торчал клочок бумаги.

Я осторожно вытянул его за угол. Сложенное пополам чинопоследование воскресной службы от десятого ноября. Обгоревшие края осыпались под моими пальцами, когда я его развернул.

Вот сейчас пригодился бы фонарик новичка. Я прищурился, с трудом разбирая в сумерках написанное: «…и красные гвоздики на алтаре в память о лейтенанте Дэвиде Хальберстеме, ВВС. Композиция из розовых бегоний у амвона и букет из желтых хризантем в епископском пеньке составлены и пожертвованы цветочным комитетом алтарниц, председатель Ло…»

Имя председательницы уничтожил огонь, тем не менее у нас есть доказательство, что пять дней назад пенек был в соборе. Так где же он теперь?

Я продолжил разгребать. Стало еще темнее, а предательница луна, которая вчера сыграла на руку люфтваффе, едва показавшись, тут же скрылась за пыльно-дымовой завесой.

Эта часть собора, по-видимому, обрушилась разом, поэтому куски, которые можно было сдвинуть и перевернуть в одиночку, очень быстро кончились. Я оглянулся на Каррадерса, но тот вдохновенно плел причетнику что-то о королевских особах и вроде вытягивал что-то взамен. Я не стал его отвлекать и окликнул новичка.

Тот, присев на корточки рядом с Мистером Спивенсом, смотрел, как углубляется тоннель.

– Эй, идите сюда! Поможете мне! – махнул я ему.

Ни тот ни другой даже не обернулись. Мистер Спивенс почти целиком исчез в тоннеле, а новичок снова щелкал фонариком.

– Эй! Сюда!

И тут все случилось одновременно. Мистер Спивенс вывинтился из тоннеля, новичок, попятившись, споткнулся и упал на спину, фонарик, включившись, проехался лучом по небу не хуже прожектора, а из тоннеля выскочил темный вытянутый силуэт и метнулся на гору щебня. Кошка. Мистер Спивенс с диким лаем кинулся за ней.

Я подошел к новичку, который ошалело смотрел им вслед, выключил фонарик и помог встать.

– Пойдемте, я эти балки один не подниму.

– Вы видели кошку? – спросил он, оглядываясь на лестницу пресвитерия, под которой та исчезла. – Это ведь кошка была? Я думал, они крупнее. Размером с волка. И такие шустрые! Они все были такие черные?

– Те, что шмыгали по сгоревшим соборам, наверняка все.

– Настоящая кошка! – не унимался новичок, отряхивая свою фальшивую спецовку. – Невероятно, встретить животное, которое уже сорок лет как вымерло! Никогда прежде не видел…

– Беритесь за тот конец, – скомандовал я, указывая на каменный желоб.

– Потрясающе! Очутиться здесь, где все начиналось…

– Или закончилось, – буркнул я. – Нет, не за этот, за верхний.

Он поднял свой край, выпрямив колени и слегка пошатываясь под тяжестью.

– Обалдеть! Леди Шрапнелл правильно говорила, что работа над Ковентрийским собором – это незабываемое впечатление. Видеть руины и знать, что собор не погиб, что в эти самые минуты он восстает из пепла, возрождаясь к былой славе…

Похоже на перебросочную болезнь, но не факт. У леди Шрапнелл все новобранцы такие.

– Сколько раз перебрасывались? – поинтересовался я.

– Сейчас первый. – Глаза у него горели. – И все еще не верится. Вот мы здесь, в 1940 году, ищем епископский птичий пенек, утраченное сокровище, шедевр ушедшей эпохи…

– Вы, я так понимаю, пенек еще не видели?

– Не видел. Но он наверняка шедеврален. Ведь он перевернул всю жизнь пра-пра-прабабушки леди Шрапнелл.

– Да-да. А заодно и по нашим проехался.

– Эй! – позвал Каррадерс, стоявший на коленях в Капелле мануфактурщиков. – Тут что-то есть.

Он копал не по ходу взрывной волны, и сперва я вообще ничего не увидел, кроме беспорядочной груды обугленных бревен, но Каррадерс показывал куда-то в центр этого нагромождения.

– Вижу! – подал голос причетник. – Похоже на металл.

– Посвети фонариком, – велел Каррадерс новичку.

Тот, уже позабывший, как включать, повозился немного, а потом направил луч прямо Каррадерсу в лицо.

– Да не на меня! Туда!

Выхватив фонарик, он посветил на груду бревен, и в луче что-то блеснуло. У меня екнуло сердце.

– Разбираем бревна, – скомандовал я, и мы стали растаскивать груду.

– Все, вон оно, – сказал причетник, и Каррадерс с новичком выволокли находку из-под щебня.